Всемирный следопыт, 1926 № 06 - Страница 11

К оглавлению

11

— Через неделю мы придем в Бордо, если только ветер не сыграет с нами какой-нибудь шутки. С таким помощником все пойдет как по маслу. У хорошего капитана должна быть хорошая команда. Но вот она, кажется, просыпается.

Горилла приподнялась, села на палубе, человеческим жестом протерла глаза и вдруг издала сердитый и вместе с тем жалобный вой. Она была сердита, что спять видит около себя этого человека, и, кроме того, она была голодна. Одним прыжком она очутилась на юте, но тотчас же упала, вытянув руки и вертя головой. Опять поднявшись, она принялась грызть цепь, рвать ее руками с горла.

Но при каждой попытке цепь сжималась все сильней, спинной хребет все крепче стискивался. Бешеные крики, сумасшедшие прыжки сменились, наконец удивлением, жалобой, потом перешли в просьбу, мольбу. Она хотела пить, хотела есть и просила ее накормить и напоить. Фург подошел и бросил ей несколько кусков сухарей, которые она тотчас же подняла и проглотила. Потом он показал ей привязанные к веревкам лакомства, которые она должна была заработать.

Горилла понюхала, подтащила цепи, вытянула жадные руки. Но Фург хорошо рассчитал. Ни еду, ни питье нельзя было достать. Тогда горилла, сильная, как десять матросов, принялась тянуть конец фала. Паруса поднялись и натянулись. Пока горилла ела, Фург заканчивал ее дело. Потом он заставил ее брасопить паруса, показав на бутылки с водой. Ветер свежел, паруса поднимались и вздувались один за другим. Бриг наклонился. Пять, семь, десять узлов. Вода шумела и пенилась. Фург держал руль. По мере надобности он вешал то с той, то с другой стороны мачты, на той или другой снасти, пищу и питье. Он следил за тем, чтобы его четверорукий матрос не пресытился.

Иногда, когда сон его одолевал, он забывался, но был уверен, что его помощник не учинит никакой ошибки.

Прошло несколько дней. Горилла присмирела и сделалась почти ручной.

Вскоре сознание ее начало пробуждаться, мозг заработал.

Достаточно стало Фургу показать ей на снасти, как она уже принималась за работу: начинала тянуть, прислушивалась к приказаниям, останавливалась. Она поняла, что вполне зависит от этого существа, которое умеет удовлетворять ее потребности.


* * *

Когда на горизонте показались берега Франции, человек и горилла были уже друзьями. Цепи были сняты одна за другой.

Матросы и публика в гавани с удивлением смотрели на это судно, о котором «Звезда Волн» еще утром сообщила, как о погибшем.

Капитан Фург, обнявшись с гориллой, рассказал обо всех перипетиях путешествия. Он передавал такие подробности, которые казались невероятными. Горилла же подтверждала его слова, ласково, с преданностью глядя ему в лицо. Ей не доставало только слов, чтобы выразить чувства любви и уважения к этому существу, спасшему ее от голодной смерти.


В подземном лабиринте.
Рассказ С. Лихачева.


Палящее солнце жгло бесплодные пески и невысокие, лишенные растительности, горы. Маленькая станция казалась вымершей. Лишь Каспий монотонным шумом своих упорных валов нарушал тишину. Термометр показывал 45° тепла. Южный ветер, раскаленный, как дыхание ада, слабыми порывами обдувал пустыню, шевелил жалкими стеблями полыни, но не приносил желаемого облегчения.

На платформе, на одной из скамеек, угрюмо глядя на вырисовывавшиеся в море острова Обливной и Дуванный, сидел пассажир, сошедший с последнего бакинского поезда. На вид ему можно было дать лет тридцать. Это был догонявший свою партию помощник землемера Дежнев.

Вот уже три часа прошло с тех пор, как поезд, привезший его из города, отгремел по направлению к Алятам, а фургона, который должен был отвезти его на место работ, все еще не было. Дежнев встал и начал нервно ходить по платформе. Что могло задержать возчиков? Наконец, землемер пошел справляться к начальнику станции. Оказалось, что извещавшая о его приезде телеграмма за неимением оказии не была передана на место работ и фургона ждать было нечего.

Дежнев сдал имевшиеся при нем вещи знакомому рабочему, набрал во флягу свежей воды, подробно расспросил о направлении неизвестной ему дороги и отправился в лагерь пешком.

Партия, в которой он работал, находилась в это время между вершинами Сэффери и Таурогая, верстах в тридцати от станции. Дорога к месту лагеря сначала шла берегом реки, а затем терялась, извиваясь в лабиринте низких, но крутых кряжей, пересекавших местность. Русло было абсолютно сухо, и воды нигде не было.

Воздух, пропитанный запахом полыни, был чист и приятен. Вокруг ни души. Татарское кочевое население, спасаясь от жары, ушло в горы, и кишлаки стояли пустыми. Дежнев прошел верст пятнадцать, после чего начал плутать и, наконец, понял, что заблудился. Пришлось ночевать в горах.

На следующий день он снова принялся за розыски лагеря. Сначала все шло хорошо, но, когда вода вышла, землемер понял все легкомыслие своего поступка. На расстоянии пятидесяти верст, от Сангачал до Шемахинки, летом нет ни капли влаги. Источники пересыхают сплошь, и воду можно найти только в перпиллях (небольших вулканических озерах).

Надо было во что бы то ни стало выбраться отсюда. Дежнев решил поискать воды. В течение нескольких часов все его старания были безуспешны. В конце концов, он увидел небольшую лужу и бегом направился к ней. Однако, то, что казалось водой, было лишь белой соляной коркой высохшего озера.

11